МК АвтоВзгляд Охотники.ру WomanHit.ru
Иркутск

Артефакты ВСОРГО: как буряты с духами договаривались

Покормить огонь, задобрить луговых женщин, напугать духа филином

В этом 2021 году Сибирскому отделу Императорского Русского географического общества исполняется 170 лет. С 1877 года Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества (ВСОИРГО) стал центром изучения Сибири, Дальнего Востока, Центральной Азии. Отдел организовал экспедиции, вошедшие в историю: Вилюйскую и Амурскую (Ричарда Маака), Сунгарийскую, Олекминско-Вилюйскую, Тункинскую (Петра Кропоткина), Уссурийскую (Николая Пржевальского) и другие. 

Фото предоставлено Иркутским краеведческим музеем

В здании музея, специально построенного на берегу Ангары, до сих пор хранятся богатейшие коллекции ВСОИРГО. В числе экспонатов – онгоны, то есть бурятские обереги – вместилища духов, которые собрал известный бурятский этнограф Матвей Хангалов, работавший во ВСОРГО.

Матвей Хангалов

Как не ушибить хозяина огня

«Огонь – это доброе существо, живущее тут же, в юрте у каждого бурята, в его очаге. Это добрый старичок с ярко-рыжими волосами в красном халате, зовут его Сах'яда Нойон или Гали-Эжин. У него есть жена Сахале-Хатун. Гали-Эжин вникает во все мелочи дома и охраняет его и всех домашних от козней разнообразных мелких духов-вредителей» – так описывал духа – хозяина огня известный этнограф и антрополог, член Восточно-Сибирского отделения РГО Бернгард Петри в своей работе «Старая вера бурятского народа».

Девятисантиметровый онгон хозяина огня изготовлен в середине XIX века из дерева, сукна и шерсти. В музей он поступил в 1917 году от Матвея Хангалова. У бурятов также часто встречались нарисованные и скульптурные изображения хозяина огня. Нарисованные онгоны отличались от других тем, что в нижней части имели карман для жертвоприношений.

Фото предоставлено Иркутским краеведческим музеем

Онгоны огня были домашней святыней и висели в глубине юрты, на правой, мужской, ее половине. Они охраняли дом и изгоняли из него злых духов. Ничего нельзя было съесть или выпить, не поделившись с огнем. Утреннее домашнее жертвоприношение огню было обязанностью женщин. «Кормили» огонь маслом и жиром, так как думали, что его дух любит легковоспламеняющуюся пищу.

Огонь считался родовым достоянием и принимал новых членов семьи. Например, невеста во время бракосочетания обязательно совершала обряд «кормления» огня. Если огонь принял поднесенное – это знак, что она принята в род. Когда строили новую юрту, нужно было совершить обряд перенесения огня из юрты отца. Гость, войдя в юрту, закуривал от родового огня и тем приобщался к дому. По представлениям шаманистов, пламя также обладало очистительной силой.

Фото из коллекции фотографа С. Б. Туманова

Огонь постоянно поддерживали, так как потухание его рассматривалось как повод для прекращения рода. Если бурят умирал бездетным, говорили: «Гал гуламтань унтараа!» («Очаг его потух!»). Именно поэтому самая страшная клятва бурята звучала так: «Пусть потухнет мой очаг!». Бездетность рассматривалась не только как проблема супругов, но и беда всего рода. Тушение огня считалось величайшим кощунством.

По заметкам этнографа и антрополога Бернгарда Петри, дух огня защищал детей: «Огонь охраняет детей в самом нежном колыбельном возрасте, когда всевозможные духи употребляют разнообразнейшие ухищрения, чтобы сгубить малюток. Зыбку с ребенком всегда ставят так, чтобы между ней и дверью находился очаг. Покуда он горит, ни один дух-вредитель не посмеет проникнуть ни через дымовое отверстие, ни через дверь: огонь забросает его искрами, а этого духи очень боятся».

Буряты ухаживали за огнем и не делали того, чего он не любит. Бернгард Петри отмечал: «Так, с размаху нельзя бросать дрова в огонь, можно ушибить его. Нельзя ковырять в огне острыми предметами, можно выколоть ему глаз. Нельзя шалить с огнем – он обидится; нельзя лить на него воду, это ему неприятно. В огонь нельзя бросать сор – это оскорбит его; все, что дымит и воняет, огонь не любит. В огонь нельзя мочиться – это осквернит его. Огонь надо стремиться поддерживать неугасимым, давать жертвы и делиться всем, тогда огонь будет доволен и в благодарность позаботится о благополучии дома».

Легенды о луговых женщинах

Есть интересная легенда о появлении двух других бурятских онгонов – «Луговые женщины» и «Хоринские заянки».

Онгон «Луговые женщины» («Нугын эзыинууд» по-бурятски) распространен у балаганских бурят. «Луговые женщины» считались покровительницами покосов, лугов, утугов и улусов, но в то же время в них видели духов, охраняющих детей и домашний скот. По некоторым данным, они были дочерями самого неба – Эсэгэ Малаан Тэнгри. Их местопребыванием считались луга.

На онгонах изображены три женщины. Их рисовали по-разному: на одних они очень суровые, на других – веселые, похожие на милых кудрявых девочек с косичками. Легенда такова. При переезде в брошенном улусе оставили старух, которые могли быть бременем на новом месте. Они умерли от голода и холода, прокляв неблагодарных односельчан. На новом месте у людей начались болезни, падеж скота, непогода и неурожай. Тогда был сделан онгон, его начали кормить и поить – и «Луговые женщины» стали покровительницами скотоводства и земледелия. А также покровительницами целых улусов – поэтому их можно отнести к родовым онгонам бурят. Хранились они в берестяных сумочках внутри юрты, в мужской, правой ее половине.

«Луговые женщины». Фото предоставлено Иркутским краеведческим музеем

Существует сходный сюжет о хоринских девицах-заянках («Хориин хоёр заяан»). Двух сестер-сироток мачеха выгнала из дома, они погибли мучительной смертью. Девушки были потомками разных шаманских родов по материнской линии и после смерти начали наводить порчу на скот. Ягнята умирали до тех пор, пока не был сделан онгон. Духи девушек вознеслись на небо к тэнгриям, где получили звание «заян» – святых. К этим онгонам женщины хоринских бурят обращаются в трудную минуту.

У «Хоринских заянок» было право собирать людей для коллективных шаманских обрядов. В Прибайкалье с ними связаны так называемые найгуры, или боолоошины – от слова «боолэхэ» («шаманить») – шествия толп людей, охваченных религиозной экзальтацией. Найгуры часто возникали в период больших эпидемий и охватывали ряд улусов и даже ведомств. Их практиковали тункинские, байкало-кударинские и баргузинские буряты. Особенно частыми и массовыми они были в последней четверти XIX – начале XX в. Последний найгур в истории бурят наблюдался в 1934 году на Ольхоне.

Колыбель против духа Ады

Детская смертность в XVIII-XIX веках у бурят была крайне высока. Постоянная боязнь потерять ребенка выражалась в соблюдении всевозможных предохранительных мер, магических церемоний и обрядов. Детская колыбель была одним из важных атрибутов, охраняющих ребенка от злых духов. По материалам Хангалова, у бурят встречались детские люльки трех видов: самая старинная – берестяная, деревянная, как у балаганских бурят, и более новая, заимствованная от русских. Именно она представлена на фото.

Бурятская колыбель. Фото предоставлено Иркутским краеведческим музеем

Внутрь колыбели буряты стелили овечьи пеленки, под которые клали острый предмет – нож или кнут, как оберег (когда оставляли ребенка одного или с маленькими детьми). Для удобства в нижней части люльки проделывали отверстие для детских испражнений. К бортикам в качестве оберегов привешивали также следующие предметы: бедренную кость ритуального животного, которая являлась одновременно игрушкой для ребенка, миниатюрный молоток, нож и стрелы. Оберегами служили шкурка и крылья филина или его голова, которые вешали на стену около колыбели или над входной дверью. По воззрениям бурят, злой дух детских болезней по имени Ада боялся филина. Исследователи говорят в этом случае не только о филине и сове, но и о «другой большой птице», которая также отгоняет злого духа от бурятских младенцев.

Боялся злой дух Ада якобы и волка, поэтому новорожденного заворачивали в волчью шкуру. Охранительное значение придавалось и рисункам на колыбели, вырезанным на ее стенках и изображавшим лук с положенной на него стрелой, как бы готовой к полету. Оберегами считались также ветки шиповника, которые привешивали над дверью или на колыбель.

Фото из коллекции фотографа С. Б. Туманова

На второй или третий день после рождения ребенка (после обряда захоронения последа) справляли обряд первого пеленания и укладывания ребенка в колыбель – oлoгoдo урулха (oлгo — «люлька», урулха — «вводить», следовательно «вводить ребенка в люльку»; то есть ребенок входит в свой дом) или у балаганских бурят – торолго. Заранее делать колыбель у бурят считалось греховным, поэтому она готовилась к моменту проведения самого ритуала. Любая колыбель, старая или новая, перед обрядом первого пеленания ребенка очищалась огнем и окуривалась дымом можжевельника или богородской травы. Трижды вокруг колыбели обносили жертвенник с горящими углями и благовонными травами. Обычай окуривания был связан с верой в магическую силу огня, который обеспечивал ребенку в будущем его спокойствие, сон и безопасность.

Вокруг колыбели собирались дети. Хангалов писал, что рядом с колыбелью сажали маленького мальчика или девочку (в зависимости от пола ребенка). Одна из женщин, обычно повивальная бабка, держала на руках новорожденного, другая – сваренную бедренную кость бычка (или барана) – шаата сэмгэ как обязательный атрибут этого обряда. Около колыбели клали также молоток или кинжал. У собравшихся детей спрашивали: «Кого укладывать в люльку: ребенка или кость?» Дети отвечали: «Ребенка». Следовал следующий вопрос: «Кого положить в люльку: ребенка или молоток?» Отвечали: «Ребенка». Эти вопросы с перечислением предметов повторялись дважды или трижды. Затем следовал вопрос: «Как пеленать ребенка: вверх головой или вниз?» Малыши дружно отвечали: «Вверх головой». После этого кость отдавали детям, которые отвечали на вопросы. Они съедали мясо с кости, после чего кость клали в колыбель в качестве оберега. И только после этих традиционных вопросов-ответов, которые составляли основную часть обряда, ребенка, завернутого в шкурки, укладывали в приготовленную люльку.

Справка «МК Байкал»:

Матвей Хангалов родился в 1858 году в булагатском улусе Закулей – ныне это село в Нукутском районе Иркутской области. Окончил учительскую семинарию и работал учителем. Изучал материальную и духовную культуру, юридические обычаи, семейный быт, общественный строй, шаманство и фольклор бурят, исследовал археологические памятники Бурятии. В 1888 году избран действительным членом РГО. С 1902 года работал заведующим и учителем Бильчирского приходского училища. В 1902 году участвовал в приеме и проведении экспедиции французского академика этнографа Поля Лаббе. В 1903 году получил от Министерства народного просвещения и изящных искусств Франции диплом о присвоении ему звания лауреата Французской академии. Русский музей в Санкт-Петербурге субсидировал его полевые работы, приобретал коллекции. Умер Матвей Хангалов в феврале 1918 года в улусе Бильчир (Осинский район Иркутской области). Работы и коллекции Хангалова хранятся в Российском государственном этнографическом музее, в архиве Института востоковедения РАН, в Иркутском краеведческом музее, в Музее истории Бурятии.

Читайте новости «МК Байкал» в Telegram

Самое интересное

Фотогалерея

Что еще почитать

Видео

В регионах