Один из таких вопросов – устройство селезащиты на БЦБК. Сегодня Иркутская область ждет выполнения очередного контракта на разработку очередной проектной документации – теперь по расчистке и дноуглублению русел рек.
Обследовать и переобследовать
В селевой поток бумажек – постановлений, указов о создании рабочих групп, малопонятных контрактов на обследования и дообследования – превратилась всякая деятельность вокруг БЦБК и вопроса о селезащите к тому времени, как «красный» губернатор подал в отставку. Чего только правительство не делало, дабы оттянуть момент принятия решительных мер .
Казалось, что апогей всего этого – дубль-контракт с Высокогорным институтом из Нальчика, который должен был разработать и разработал рекомендации по селезащите в Слюдянском районе. Дело в том, что такая работа правительством области уже была заказана ранее, ее выполнили специалисты Института земной коры СО РАН. Подробнейшие рекомендации были даны на основе материала изучения местности, по результатам фактически столетних наблюдений иркутских ученых. Работа, сделанная специалистами высочайшей квалификации, была то ли забыта, то ли утеряна – кто ж знает, как в министерстве природных ресурсов хранятся подобные важные документы. А может, правительство Левченко из принципа отказалось от того, что заказывало предшествующее правительство. Неоспоримый факт состоит в том, что министр Андрей Крючков полученные в наследство разработки ИЗК, которые стоили бюджету более 5 миллионов рублей, в дело пускать не стал, а снова заказал то же самое – как будто это вторая порция мороженого.
Жаль денег и времени – рекомендации ИЗК были готовы в 2015 году. В 2017-м, когда Левченко выпросил у президента право заняться проблемами Байкальска, можно было запускать процесс дальше, переходить к проектированию, но вместо этого в 2018 году документ перезаказали. Высокогорный институт за некруглую сумму в 2 млн 900 тыс. рублей, конечно, дал рекомендации. Казалось бы, мнительность красного правительства должна быть успокоена.
Но вдруг после ливней, приведших к наводнению, правительство заявляет о том, что требуется «дообследование с целью сбора недостающих данных», для чего распоряжением правительства региона 23 сентября из резервного фонда выделено 9,6 миллиона рублей. Это похоже на анекдот: дообследование оказалось в три раза дороже самого обследования, а общая стоимость работ возрастала до 12,5 миллиона рублей. Дообследовать должен был, естественно, все тот же Высокогорный институт.
Набор странностей
Можно было бы предположить, что уважаемый институт, что называется, облажался. Однако мы бы не стали спешить с выводами.
В ноябре 2019 года, два месяца назад, правительством Иркутской области был заключен еще один контракт – N 05-66-57-74. Красноярскому ООО «ГеоТехСтрой» как единственному поставщику – без конкурса в связи с чрезвычайной ситуацией – было поручено за 12 миллионов 700 тысяч разработать проектную документацию «по объекту «Расчистка и дноуглубление русел рек…» – и далее перечисляются 16 водных объектов, рек, речушек и ручьев. Срок выполнения контракта – год.
Что же за работы предполагается сделать и в каком объеме, ведь реки – это понятие протяженное?
Все, чем располагает техническое задание – это загадочная цифра, взятая неизвестно с какого потолка: 23 километра. Эти километры в техническом задании значатся как «Основная характеристика объекта», больше в характеристику объекта ничего не входит. Где эти 23 километра, на каких из 16 рек, в каких частях? Контракт говорит: в городах Байкальске и Слюдянке, поселках Култук, Утулик и Мангутай, в деревне Быстрая – и на этом все.
Вообще, этот контракт те, кто занимается проблемой селезащиты, называют не иначе как «набором странностей». Например, Юрий Фалейчик, руководитель общественной организации «Байкальский центр гражданских экспертиз», заметил, что в контракте не указано даже от чего предполагается расчистить русла и не прописана цель этой расчистки.
– Может быть, в контракте есть уточнение, от чего хотят расчистить русла? От мусора? От пластиковых стаканчиков? От кустарника? И для каких целей – для пикников, или, может, за дело взялись всерьез и решили выполнить наконец какие-то противоселевые мероприятия? Мы не знаем, об этом – ни слова. Как собираются углублять дно, на сколько, с какой целью? И об этом – ничего.
Я подумал: может, я чего-то недопонимаю. И сходил в Институт географии, побеседовал со специалистами. Они подтвердили, что мои опасения вполне себе правильные, потому что если говорить о селезащитных мероприятиях, то контракт должен выглядеть совершенно иначе. Он должен включать в том числе и цель проектирования. Звучать все это должно примерно так: «Расчистка и дноугубление русел рек с целью беспрепятственного пропуска и аварийного сброса паводковых и ливневых вод для исключения селеобразования». Ведь мы знаем, что сель начинается с насыщения водой грунтового подстилающего слоя, следовательно, надо, чтобы реки скорее уносили воду. Что делается в этом случае? Во-первых, гидрологический расчет, из которого следуют объемы необходимой к сбросу воды, которая появляется в катастрофических ситуациях. Во-вторых, делается расчет профилей и уклонов рек, которые залпово должны сбросить образовавшуюся воду. В-третьих, делается расчет необходимых земляных и берегоукрепительных работ, потому что если не сделать берегоукрепление в местах поворота русел рек, эти берега размывает, размытым грунтом или камнями перекрывает русла рек, сток становится невозможен. Берегоукрепление – неизбежная и необходимая процедура. Ничего этого в контракте нет, и мы делаем вывод: этот контракт – всего лишь очередное «бла-бла-бла», насыщение бумажки буквами, не имеющими за собой ни цели, ни смысла, нужное лишь для того, чтобы обосновать расходование бюджетных средств.
Суперзадача: 23 километра на 16 рек
Что же есть в контракте? Давайте взглянем на виды работ. Красноярским спецам предлагается, во-первых, провести подготовительные работы. Если подытожить весь список и выкинуть дублирующие «задания» типа «собрать сведения и исходные данные», «собрать и обработать материалы изысканий прошлых лет», «собрать архивные и фондовые данные» и малозначащие типа «обосновать методики», «идентифицировать работы в программе изысканий», то в сухом остатке будет ровно следующее: изучить все, что сделали до вас – а это работы ИЗК, Нальчика и еще много что. Здесь же – составить смету. Но как можно составить смету, если заказчик не обозначил ничего конкретного, умолчал даже о цели работ?
Второй этап этого нерешаемого уравнения – комплексные инженерные изыскания в объеме, «необходимом для разработки проектной документации, подсчета объемов работ и дноуглубления», результатом которых должна стать проектная документация. То есть, подрядчик, исходя из того, что ему разрешили действовать в границах неких 23 километров, должен подсчитать объем работ, «необходимых для разработки проектной документации». А если объем будет больше 23 километров? Например, километров сто или двести? Как ему и рыбку съесть, и условия контракта выполнить? Для этой логической загадки, похоже, нужен свой Перельман.
Итогом, от которого мы испытали катарсис, должна стать экспертиза проекта – исключительно негосударственная! Почему негосударственная? Причину такого предпочтения мы из контракта не поняли. Может быть, негосударственная экспертиза лояльней?
Короче, впору проводить экспертизу самому контракту.
– В этом контракте нет вообще ничего, на что можно было бы опереться и сказать: они должны сделать то-то, мы ожидаем того-то. То есть целый год подрядчик может ничем не заниматься, посмотреть, что было раньше, прогуляться «на натуре» – и выдать очередную бумажку на бумажку, назвав ее «проектной документацией». И отказать в ее подписании заказчику будет невозможно, потому что нет никаких критериев в самом контракте. Заказчик как будто сам не знает, чего хочет…
Напомним, контракт по разработке этой проектной документации прошел почти внахлест с контрактом по доработке рекомендаций по проектированию защитных сооружений и – внимание! – комплексных мер по обеспечению безопасности от воздействия селевых процессов и паводков. То есть комплексные рекомендации еще не даны, но проект по рекам уже заказан. А если он не будет соответствовать комплексным рекомендациям? Особенно учитывая, что в условиях задачи – лишь 23 километра на 16 рек, и делай что хочешь.
…Так что винить подрядчиков, которые заключают договоры с нашим минприроды, сложно. И когда и.о. министра Андрей Крючков пишет, что «при проработке вопроса… к проектированию противоселевых сооружений выяснилось, что данные, указанные в обследованиях, недостаточны для проектирования…», это, скорее всего, надо понимать так: региональные чиновники неадекватно сформулировали свои «хотелки» подрядчику, чем абсолютно обесценили результат. Читайте контракт N 05-66-57…
Расчистка с проектом и без проекта
Юрий Фалейчик припоминает, что катастрофический разнобой, переходящий в хаос – типичная ситуация для площадки БЦБК, будь то ликвидация отходов или селезащита.
– Летом 2018 года 2,9 млн рублей были истрачены Иркутским лесхозом на расчистку русел – безо всякого проекта. За нее лесхоз отчитался, но после этого по его следам прошли специалисты из Высокогорного инстутута с фотоаппаратом и сделали более шестисот снимков. И ни на одном из этих снимков не было даже спиленного дерева или места, где расчищен кустарник. В отчете спецы из Нальчика писали: берега и острова поросли кустарником, везде буреломы. Следов истраченных денег ни они, ни мы вслед за ними не увидели. Сейчас опять выделили деньги на какой-то непонятный проект. При том, что этим летом мы оказались буквально в одном шаге, в одних сутках от катастрофы – как раз реки, указанные в контракте, принесли сумасшедшее половодье, затопившее Байкальск и едва не спровоцировавшее сель. Мост, снесенный на реке Солзан, видел весь мир – как лопнула труба, как что-то из нее текло в Байкал. Следовало ожидать, что после этого будет заключен договор на серьезную работу. Но этого не случилось. Серьезная работа не заказана.
Общественник предполагает, что появившийся за две недели до отставки Левченко «безобразный контракт, который можно квалифицировать как бессмысленную трату бюджетных денег», заключили по одной тривиальной причине: в бюджете на конец года остались деньги, которые нужно было срочно куда-то деть.
– Их нужно срочно истратить, и на какие цели – уже никого не волнует. Почему не волнует? Потому что никогда за это безобразие не существовало спроса, чиновники творили что хотели. Вот мы сегодня имеем образчик. И чудовищный цинизм – писать, что контракт отдается без конкурентных процедур «в целях экономии бюджетных средств». То есть мы бездарно тратим деньги в целях экономии бюджетных средств.
Губернатору Кобзеву, считает Юрий Фалейчик, придется этим летом заниматься привычным для МЧСовца делом – объявлять чрезвычайную ситуацию в Байкальске. Потому что его подчиненные, в частности и.о. министра природных ресурсов Андрей Крючков, по привычке делают все для того, чтобы она возникла.
