Культпросвет: Ирина Рыпка, Василий Орочон, Мариэтта Захарян

Культпросвет: Ирина Рыпка, Василий Орочон, Мариэтта Захарян

Слово редактора

Уважаемый читатель, сегодня  мы познакомим вас с тремя нашими новыми  авторами. Во-первых, с поэтом из Нижнеудинска Ириной Рыпкой, которая осваивает нетрадиционный, непривычный читательскому глазу синтаксис. В этом году в серии «Скрепка» иркутского проекта «Поэты в городе» вышла небольшая книга Ирины, которая называется «Время сухих стрекоз». Сегодня автор готовит новую, более объемистую книгу, которая, надеемся, появится в следующем году в Иркутске.

Василию Орочону, поэту из Братска, исполнилось бы 1 декабря  64 года. Он умер от болезни несколько лет назад. С его уходом Братск, который в конце прошлого, двадцатого века готов был в литературном отношении поспорить с Иркутском, потерял одного из последних представителей той, задиристой, живой литературы, члена неформального литературного объединения «Шклинда». «Шклиндовцы» выпускали самиздат, устраивали квартирники, просто дружили, представляя собой уникальный образчик литературного братства, исчезнувшего к нашему времени как факт.

В лице третьего автора сегодняшнего «Кульпросвета» – сценариста Мариэтты Захарян, окончившей иркутский иняз и московский ВГИК, работающей в столице, но душой живущей между двумя городами – дебютирует на этих страницах жанр эссе. Не рассказ и не отвлеченное рассуждение, эссе предлагает возможность свободно поразмыслить на ту или иную, практически любую тему. Сегодня мы вслед за Мариэттой Захарян подумаем о кумирах и о наших счастливых днях.

Итак, приятного чтения.

Светлана Михеева

 

Ирина Рыпка (Плотицына)

Родилась в г. Нижнеудинске Иркутской области. По образованию медицинская сестра. Печаталась в изданиях «Новая реальность», «Буквица», «Белый ворон», «Этажи», «Иркутское время», лауреат фестиваля «Дорога к храму 2015-2016», финалистка «Грушинского фестиваля 2016-2017», лауреат «Чемпионата Балтии-2017», золотой и серебряный призёр международного фестиваля «Интереальность» 2016, 2017 гг. Автор поэтической книги «Время сухих стрекоз», которая вышла в серии «Скрепка» иркутского проекта «Поэты в городе».

 

ПРОСТЫНЬ

вчера был ветер — приходил, стучался,
выкручивал осине триста рук.
на лавочках — ни пьяниц, ни старух.
все разошлись, а ветер рвал на части
оставленную на балконе простынь;
она сопротивлялась как могла.
над городом сгустилась грозно мгла,
но где-то впереди забрезжил остров!
и простынь нас негаданно спасла —
раздулась, точно самый прочный парус!
и дом поплыл, как жёлтенький икарус,
и вазочка на краешек стола
скатилась, и задребезжала ложка.
и засмеялся мальчик у соседей, —
ура! мы едем, мы куда-то едем!
по кочкам и по маленьким дорожкам,
и в ямку — бух! и на пригорок — ухх!
и якорь распустился пышной кроной,
и только, тополь стоило затронуть,
как тут же повалил на землю пух.


АФРИКА ОЗЕРО ЧАД

ночь
обжигает серебряным горы
как на ладони светящийся город
плачет бессонница горе мне горе
спи дорогая окстись

тает мой сон
мармеладом в креманке
ветер шумит в эту ночь по-шамански
по батарее сосед на морзянке
ложкой хлобысь да хлобысь

сны чёрно-белые 
к радужке жмутся
я обуваю хрустальные бутсы
ты подарил мне вишнёвые бусы
и оренбургскую шаль

впору на бал
но из тыквы карету
вырастить можно лишь только за лето
тыква разладилась милый не сетуй
а потанцуй со мной вальс

наши мечты
что душа нараспашку
я говорю тебе слушай-ка Пашка
как за окном заливаются пташки
скоро ручьи зажурчат

не за горами
звенящий капелью
март он за городом спрятался в ельник
снится мне сон про тебя карамельный
Африка озеро Чад

 

ОЛЯ

боль это девочка оля 
если ты болен то значит оля
пила из твоей кружки
здесь поможет отвар петрушки 
и полынная пыль по углам
но у оли ещё есть игла
и бормашина заведена
и бес в ребро и в бороду седина
и в сердце стенокардия
и выхлопы городские 
опять разбудили мигрень
для оленьки ты мишень
но мук ей мало телесных
твой остов от боли надтреснут
и оленьку из ковша
жадно глотает душа

 

* * *
в забытом убогом моём городишке
свечей восковых догорают излишки
ночами не спят горожане поверь мне
все ждут что однажды придёт по поверью
блуждающий рыцарь дракона каратель
я тоже не сплю шью красивое платье
а вдруг он придёт а я сшить не успею
останусь тогда я принцессой ничьею

 

ЧАИНКИ

думаю о тебе думаю о тебе
маятником качаюсь на шатком стуле
где бы достать билет где бы достать билет
чтобы к тебе мой чаянный быстрой пулей
горный уезд цимэнь - это такая дыра
чайных бутонов стоуровневые площадки
рано начнёт темнеть мне без тебя дышать
к ночи совсем невозможно здесь воздух адский
лето идёт на мель скоро мы будем сплин
до хрипоты гонять на винил пластинке
шишки роняет хмель плачет украдкой инь
иволга из воды достаёт чаинки

 

***

хочется на тебя обижаться долго
но я - балаболка
как только тебя увижу начинаю чирикать
восхищаться и делать глаза навыкат
а потом об этом жалею
злюсь и выпрашиваю твоих жалеек

и в этот момент ты обязательно исчезаешь
уезжаешь на первом встречном трамвае
иногда я тебя останавливаю а иногда отпускаю
потому что понимаю - мир бескраен

 

КОЧАН

если некому говорить я буду читать никому ему
о дорогой гавриил андреич я принцесса твоя муму
буду тебе не служить не петь а ножкой качать
если ты мне не муж кто же вырастит нам кочан
пузатой капусты с пелёнками вместо листьев
кто же меня никогда не отпустит даже в мыслях

 

В ДЕРЕВЕНЬКУ МАЛЕНЬКУЮ

А чего нам стоит - ушанка, валенки,
паутинка-шаль, меховой тулуп?
Соберёмся, возьмём и уедем к маменьке,
в деревеньку маленькую, за Тулун.

Представляю, как колуном ты машешь,
как свистят берёзовые дрова.
Через год народится дочурка Маша,
через два - долгожданный сынок Иван.

Будет чисто, простенько, тихо, радостно -
самовар, скатёрочка, пироги,
и мороз румяный сорокаградусный,
и жара на кончике кочерги.

 

Василий Орочон (1951-2014)

Родился в поселке Тальинки Иркутской области. Работал геодезистом и топографом в экспедициях в Сибири и на Колыме, в строительных организациях Братска. Один из организаторов неформального литературного объединения «Шклинда», которое появилось в Братске в 1986 году. Публиковал стихи в периодике Братска, Иркутска, Забайкалья, Колымы, в альманахах «Сибирь», «Иркутское время», «Зелёная лампа» и др. Лауреат 10-й областной конференции «Молодость. Творчество. Современность».

 

***

Дойду до последнего лога

и выстрелю в солнце с утра,

сменяю божественный логос

на древние звуки «уа».

«Уа» разнесется по склонам,

откликнутся сосны: «Ау».

И росы, утративши скромность,

вопьются со страстью в траву.

Убито бессмертное солнце,

безжалостно вырван язык,

но звук первобытный несется

до самых истоков Янцзы.

 

***

Ходит слово – вокруг да около,

до седой рассветной звезды.

Как на фотографии блёклой

чужды ретуши свежей следы,

так же чужды его синонимы,

а звучат они всё сильней –

парафраз великой симфонии,

к сожалению, не моей.

 

Ослепляя звезду далекую,

в вихре струнной и духовой

ходит слово вокруг да около

тихой молнией шаровой.

 

Сентиментальный сентябрь

Где-то в середине сентября

тополей заблещут эполеты.

Двери потихоньку отворя,

выйду на свиданье с бабьим летом,

в ночь шагну, как первый в жизни раз,

буду тихий, чуточку печальный.

Ну а город просто будет рад,

в суете меня не замечая.

 

Будет бабье лето колдовать

рыженькой певуньей Лорелеей.

Лягу на скамейке ночевать

на центральной парковой аллее.

Скажет милиционер: «Нельзя

нарушать общественный порядок», –

и посмотрит пристально в глаза,

приумолкнет и присядет рядом.

 

И вздохнёт о чём-нибудь таком

небывалом или позабытом.

Поделюсь с ним крепким табаком,

в гильзу сигаретную забитым.

Бабье лето снова запоёт,

ворожа, колдуя и пророча;

тихо милиционер уйдёт,

пожелав сердечно доброй ночи.

 

Удивляясь и едва дыша

и едва переставляя ноги,

будет слушать, как щемит душа

от чего-то близкого, родного.

Дома выпьет водки ледяной,

закусив холодною котлетой,

вот какая это будет ночь,

вот какое будет бабье лето!

 

Пальто    

Брошу пить – куплю тебе пальто.

Тёплое, удобное, по нраву.

Изумишься, спросишь:

– Это что?

По какому этакому праву

вздумал ты подарки мне дарить?

Не дури, парнишка, не дури!

 

Ты не брат и не законный муж,

не любовник мне и не племянник.

Этакие траты – ни к чему:

ты не Ротшильд, а пальто – не пряник,

да и люди скажут чёрт-те что.

Убирайся со своим пальто!

 

Лапушка, не надо, не ори,

не к лицу серчать тебе, товарищ.

Просто захотелось подарить,

как порой цветам улыбку даришь –

подарить и тут же позабыть…

Не куплю пальто. Не брошу пить.

 

***

Светящейся точкой на том берегу –

заветное слово моё.

Как школьник с уроков, сегодня сбегу

за тусклых речей окоём,

за белую ярость высокой волны,

за ветра и времени гул –

от тех, что уже никому не слышны,

к тому, что на том берегу.

 

***

Вот я опускаюсь на дно

последней печальной любви

и пью золотое вино

с любезными сердцу людьми.

 

И я опускаюсь на дно,

и меркнет сияние дня,

и волны пройдут надо мной,

уже не волнуя меня.

 

А там – высоко надо мной –

сардина идет в невода,

и в вантах трепещет звезда,

и ветер свистит ледяной…

 

Удачи – плывущим во мгле,

удачи – летящим во мгле,

дороги – спешащим к земле,

покоя – лежащим на дне.

 

***

За чёрной рекой голубые огни –

болотный горит газ.

Пляшут они, танцуют они

и пропадают с глаз.

 

Отразится звёздная ночь

в грубом зеркале льда.

Это время уходит прочь,

не оставляя следа.

 

Мариэтта Захарян

Родилась 11 февраля 1977 года в Иркутске. Окончила Иркутский государственный лингвистический университет, факультет английского языка, специальность "Переводчик и преподаватель английского языка". В 2006 году окончила Всероссийский государственный институт кинематографии, сценарный факультет, мастерская Ю. Н. Арабова. Работала автором и ведущим на радио, внештатным корреспондентом в газетах, редактором журнала «Другое кино», менеджером отдела переводов и синхронным переводчиком фильмов Московского международного кинофестиваля, заместителем гендиректора кинокомпании и др. Как сценарист работала в 12 проектах, в том числе в ожидаемом к выходу сериале «А.Л.Ж.И.Р» -- о событиях в печально известном лагере для жен «изменников родины».

МНЕ НЕ ХВАТАЕТ РОСТА

Мне с детства для счастья не хватает только одного – РОСТА. Все остальное у меня для счастья есть. Тогда, в детстве, я еще не знала, что Рост – это конкретный человек, и зовут его Юрий, но уже тогда чувствовала, что мне не хватает конкретно его. Когда в каком-то там 5-м классе мальчик, который мне нравился, сказал мне: - А ты куда, шпендик? – я после этого пряталась дома за шкаф и молила бога, чтобы он дал мне РОСТА.

Спустя много лет, когда я поступила во ВГИК, в начале 2000-х, я сидела в библиотеке иностранной литературы и кропала там свои первые этюды и новеллы, мучительно стараясь нащупать собственную тему, почувствовать свою интонацию, свой размер... Выходило все какое-то куценькое, серенькое, съеженное, и я все не могла понять, чего мне не хватает. И я бросала свою писанину и шла пройтись по этажам моей любимой библиотеки. А в холле библиотеки шла выставка «Когда Пушкина не было дома». Там на фотографиях Юрия Роста были интерьеры пушкинского дома в Петербурге, где автору разрешили остаться одному на ночь. И эти пустые комнаты на снимках явно были полны невидимых существ, сущностей, энергии, которая не покинула этот дом и остается в нем и через 150 лет после того, как Пушкин ушел оттуда. Глядя на эти снимки, я отчетливо ощутила, чего мне не хватает. Мне не хватает РОСТА. Внутреннего роста, смелости зайти в дом Пушкина – в литературу – не вместе со всеми, не при свете электрических ламп и не под рассказ гида об умершем поэте, а в одиночку, ночью, когда никто не видит. Не для того, чтобы показать себя, а чтобы посмотреть, что там; не для кого-то другого, а для меня самой.

С тех пор каждое пересечение с Юрием Ростом – его фотографии, эссе, статьи, интервью, передачи о нем – стали для меня каким-то знаком, ориентиром, куда я хочу двигаться, как мне не заглушить свое безудержное желание творческого выражения. Глядя на него самого, на его работы, я ощущала свободу, жажду жизни и творчества. У меня всегда дух захватывает от того, как Рост проживает свою жизнь: как ему готов раскрыться любой человек из любого общества в любой стране. Как просто он находит общее с моими величайшими кумирами – с Параджановым, с Иоселиани, с Тонино Гуэрра, с Пушкиным - и с каким-нибудь стариком в горном селении или солдатом в горячей точке. Как он умеет слушать и как умеет рассказать о том, что услышал и увидел. Как он умеет запечатлеть человека - таким образом, будто время не остановилось, и это не кусок бумаги с портретом, а окно, сквозь которое я смотрю на самого этого человека, а не на его изображение. Это сам Петр Наумович Фоменко смотрит на меня с фотографии над моим рабочим столом – фотографии, сделанной Юрием Ростом. Юрий Рост, мне кажется, по масштабу сравнится только с Чеховым. Они и правда похожи – даже внешне. И особенно тем, как готовы раскрыться люди в присутствии и того, и другого.

И не только люди, но сама природа по-цветаевски «склоняется на грудь» Юрия Роста, открывая любые свои секреты. Нет такого моря, в котором он не плавал, такой горы, на которую он не взбирался, и такой широты, на которой он не бывал. Вот как я хочу жить! Вот кем я хочу быть! Вот какого роста мне не хватает – такого, с высоты которого весь мир был бы моим миром!

   И если весь мир – для меня, то я не должна ничего стесняться. И если, к примеру, я мечтаю пообщаться с Юрием Ростом, то я могу, например, написать ему письмо. Я действительно хотела написать ему письмо и даже узнала адрес у редактора газеты, в которой я когда-то работала. Но что ему написать? Как рассказать обо всем, что не вмещается даже у меня в голове, не то что на листе бумаги. «Возьмите меня, пожалуйста, в ученицы!». Наверно, он бы удивился и спросил: «Чему вы хотите, чтобы я вас научил?» – «Жить, как живете вы!» – ответила бы я… Наверно. Не знаю, ведь написать такое письмо я все же не решалась. Не доросла…

Но вот однажды наступил тот день… Точнее, это было утро. В то утро я договорилась с одним моим другом о встрече. Но семейное болото никак не давало мне вырваться из дому. Запланированная и вроде бы согласованная со всеми «незаинтересованными лицами» - то есть мужем, сыном и дочкой – поездка все откладывалась, потому что то у одного, то у другого, то у третьей случались или понос, или золотуха. Встреча все переносилась и переносилась, место ее изменялось несколько раз, и, казалось, мне так и не удастся прорваться сегодня сквозь все эти препятствия из уроков, ужина, продуктов, слез, истерик. В итоге, когда я наконец-то вырвалась из дома, вслед мне полетел пакет с мусором, запущенный супругом – видимо, от большой любви. Мусор, конечно, рассыпался – но это было уже за моей спиной. А я уже бежала на маршрутку.

И вот, когда я ехала в маршрутке и думала о том, что жизнь моя проиграна, что никогда я не буду свободна от чужих настроений, не мною выстроенных планов, чуждых мне целей и скучных для меня интересов, и что я живу не своей жизнью и довольствуюсь каким-то суррогатом вместо свободы и творчества, вдруг… меня озарило: боже мой! Ведь все сложилось именно так, как сложилось, потому что так оно и должно было случиться.

Должно было случиться, что я утром включила радио именно в тот момент, когда там поздравляли Юрия Роста и рассказали, что свой день рожденья он будет праздновать вечером в театре «Современник»; и должно было случиться, что потом целый день все откладывалась и переносилась с места на место моя встреча, и я должна была дойти до полного отчаяния и потерять всякий интерес к тому, как я выгляжу со стороны. Все это должно было случиться для того, чтобы я могла сегодня -- нет, прямо сейчас! --поздравить Юрия Роста с днем рожденья! Мне так плохо, что мне все равно, как я буду выглядеть. Просто мне хочется поздравить Юрия Роста с днем рождения – и судьба дает мне такой шанс: я уже туда еду! Оказывается, я не несчастная дура, у которой все так неудачно сложилось в жизни, напротив, я очень счастливая, потому что еду поздравить близкого мне человека! Эта мысль пронизала все мое существо, как какая-то инъекция счастья. Гармония высшего смысла разлилась у меня в крови, побежала по венам, омыла правый и левый желудочки сердца, устремилась к ногам, а потом фонтаном устремилась вновь вверх – мои легкие расправились, и дыхание стало глубоким и ровным. Я почувствовала, как, продолжая сидеть в маршрутке, я на самом деле лечу по воздуху. Меня поднимает ввысь огромный воздушный шар – тот самый, с логотипом «Новой Газеты», на котором однажды поднимался сам Юрий Рост. Ветер раздувает волосы, я поднимаюсь высоко и слышу эту потрясающую тишину неба – звуку в нем не от чего отразиться. И ты как будто растворяешься в воздухе, и ты сам – воздух… Я плыла по воздуху и когда ехала под землей в метро, и когда шла по бульвару мимо спешащих людей. Все, казалось, спешат поздравить Роста, но все идут, а я лечу. Я лечу, и потому все вокруг гораздо ниже меня. Я выше всех!

У меня не было никаких сомнений в том, что я действительно в этот вечер поздравлю Юрия Роста. Это должно было непременно произойти, потому что это уже произошло в моей голове. Я ехала в метро и представляла: вот я уже стою у театра. Никаких билетов, конечно, нет. Но я стою и жду чего-то. Точнее, кого-то. Точнее, конечно, Его. И он появляется. Идет ко входу, а я подхожу к нему и говорю: «Возьмите меня, пожалуйста, с собой! Мне очень надо побыть сегодня в вашем обществе, послушать вас, посидеть в зале, когда вы будете что-то рассказывать». Рост удивленно смотрит на меня и говорит: - «Вам надо. А мне?» – Я отвечаю: «Не знаю, но мне действительно кажется, что и вам для чего-нибудь надо, чтобы вас от всей души поздравила с днем рожденья и пожелала здоровья непонятная девица, у которой двое детей и муж-псих, которая училась на сценарном факультете у вашего друга Юрия Николаевича Арабова и которая пишет сейчас…» Нет, бред какой-то. Зачем я ему все это говорю? И вообще, на самом деле все по-другому. Вот я стою у театра и жду его. А когда он появляется, я просто подхожу и беру его за руку, молча. И он проводит меня в зал. А потом начинается творческий вечер. И я слушаю его рассказы и снова ощущаю ту свободу, которой мне так не хватает...

И пока я прислушиваюсь мысленно к тому, что говорит со сцены в моей голове Юрий Рост, я и на самом деле оказываюсь около театра «Современник», около малой сцены, где я смотрела «Шинель» с Нееловой, где я общалась с Резо Габриадзе на премьере «Сталинграда». Я подхожу к дверям – и они буквально сами передо мной раскрываются. И какой-то человек спрашивает у меня: - Вы на спектакль или на праздник? – На день рожденья, - отвечаю я. – Раздевайтесь, мы вас ждем. – Я удовлетворенно киваю, как будто услышала пароль.

Раздеваюсь в гардеробе, прохожу в фойе. И первый, кого я вижу – это сам Юрий Рост. Он идет ко мне навстречу, раскрывает объятья, и я обнимаю и целую его… «Спасибо, что…» - бормочу я, но он уже отвернулся от меня к кому-то еще, кто его обнимает и целует, и на меня он уже больше не смотрит. Я прогуливаюсь по фойе. Здесь те люди, которых я себе представляла – писатель Андрей Битов, Александр Ширвиндт, Галина Волчек. Мне очень интересно послушать, о чем они говорят. Но они в своих маленьких кружках-компаниях, и мне неловко к ним подходить. Поэтому я фланирую одна по фойе, ожидая, когда же начнется самое главное – когда нас пригласят в зал, и я услышу, как Юрий Рост рассказывает про жизнь… И когда он в очередной раз проходит мимо, не замечая меня, я обращаюсь к нему: «А можно уже проходить в зал?» Своим вопросом я как бы хочу дать ему понять, что да – это классно, что люди пьют вино в фойе и общаются, но главное – конечно же! – послушать его, а не их. Но тут он как-то косо смотрит на меня, и я не понимаю, почему… А потом я вхожу в зал – и все понимаю… Это никакой не творческий вечер. Это банкет! Нет никакой сцены, нет никакого зрительного зала, есть ломящиеся от яств столы, и они накрыты для своих. Потому что в свой день рожденья Юрий Рост, наверно, не хочет ничего никому рассказывать про жизнь, а хочет побыть в обществе близких людей и послушать, как они его поздравляют. И я здесь абсолютно ни при чем. И в подтверждение моих мыслей Юрий Рост позади меня громко говорит: «Садитесь, пожалуйста, - те, у кого есть приглашения». А потом он обращается ко мне: «А у вас есть приглашение? Вас кто вообще сюда позвал?» – Я говорю: «Нет. Никто. Я просто…» - Но он меня перебивает. «Вы же понимаете. Мест мало. Так что...» и он отворачивается от меня, потому что его уже кто-то обнимает, кто-то спрашивает, куда класть подарки, и кто-то чего-то желает… И я понимаю, что у него нет времени меня выслушивать, и что я все равно не смогу ему сейчас все объяснить, зачем я здесь и чего я хотела…

Мой воздушный шар лопнул, и я со свистом падаю вниз. Боже мой! Какой ужас! Юрий Рост принял меня за халявщицу, за проныру, из тех, что таскаются по чужим банкетам, чтобы поживиться на дармовщинку, пролазу, которую вычислили и выгнали прочь. «А ты-то куда, шпендик?» - раздается в ушах голос того мальчика из детства. Боже мой, где тут шкаф, за который можно спрятаться, чтобы меня никто не видел. Скорее, в гардероб, в дверь, на выход… Какая идиотка! Я хуже всех! Я ниже всех! – думаю я, выметаясь поскорей вон. А на пороге театра вдруг останавливаюсь. Ниже всех? Но все-таки мне ведь хватило роста, чтобы поцеловать Юрия Роста.

И я иду по бульвару, и плачу, и улыбаюсь сквозь слезы. И мне и больно, и радостно, и легко и тяжело, и я счастлива и несчастлива одновременно. Я иду по бульвару и не знаю точно, что я чувствую, но я точно чувствую, что я – живая. И понемногу я начинаю замечать лица людей, и мне кажется, на них написано что-то похожее – во всяком случае на тех лицах, которые сейчас в этом состоянии выделяет мой беглый взгляд. И еще мне вдруг кажется, что все люди вокруг примерно одного со мной роста… А вон и мой друг – он уже ждет меня возле метро. И мы ужасно рады друг друга видеть и идем вместе в гости, туда, где меня ждут и для меня накрывают стол...

Фото из открытых источников.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру