Это тот уникальный случай, когда вся жизнь художника разворачивается прямо сейчас, на наших глазах.
Неактуальная актуальность
– Все, что вы видите, хранилось у меня в мастерской. Я эти работы уже пережил. Как художник я менялся, они стали для меня посредственными, я считал их неактуальными. Ну куда девать, к примеру, эту столовую завода имени Куйбышева – кому это теперь интересно? А галерист Лина Ермонтович раскрыла мне глаза на мои же работы… – как будто до сих пор удивляется Карл Ефимович.
Работа «из столовой» – зарисовка того времени, когда Шулунов работал в отделе главного конструктора завода им. Куйбышева, занимался эстетикой, внешним видом производимых там машин. Та страница его жизни, конечно, перевернута – но нынешним поколениям как раз очень интересно, как же были тогда устроены производственные будни, как шла обычная трудовая жизнь. И как видел это художник.
Взгляд хорошего художника – это всегда честный взгляд. Он многое открывает нам в прошлом, которое еще свежо в памяти старших поколений и к тому же откликается на вызовы нового времени. Вот несколько работ с творческой дачи в Горячем Ключе, в одном из старейших бальнеологических курортов России, который находится в 160 км от Новороссийска.
– Это место под Новороссийском, где в 1943 году высаживался десант Героя Советского Союза Цезаря Куникова, про который в свое время много говорили. Парни здесь зацепились и стояли насмерть. Кстати, Брежнев был тогда начальником политотдела 18-й армии, часто приплывал сюда, на «Малую землю»... Вот по заросшим, оставшимся после той войны воронкам пацаны на велосипедах при нас катались. И меня это так зацепило! –
Великая Отечественная для Карла Ефимовича не история, а реальность, часть жизни – он родился в 1939 году, за четыре года до «Малой земли», хоть и на другом конце страны, в Улан-Удэ.
Семья жила в Нижнеангарске, какую-то часть детства художник провел в Аларском районе Иркутской области. Потом окончил Иркутское художественное училище. Большое влияние на него оказал старший брат, который тоже рисовал. На выставке есть портреты родных – отца и брата Володи, заслуженного учителя Бурятии, отличника просвещения Иркутской области.
– Брат всю жизнь физику-математику преподавал, физико-технические кружки для ребят вел, модели сложные собирали вроде шагающего экскаватора. Когда я работал на заводе имени Куйбышева, то попросил для него чертежи общего вида драги, которую тогда разработали. Володе принес: «Сделаете действующую модель?» Сделали. Модель получилась большой, как рояль. Она работала, выполняла весь цикл, чтобы все было по-настоящему. Ребята даже дробинки подкрасили бронзой, и эти дробинки изображали золото. В Москву модель возили, да и сотрудники завода приходили, удивлялись драге, завод хотел ее приобрести. Не приобрели, денег не нашлось, наверное… – припоминает Шулунов.
Морской волк
Каждая картина, этюд, графический лист на выставке – штрих в судьбе человека. По этим работам можно не только творческую, но и бытовую биографию художника проследить. Вот, например, трудился Карл Ефимович в самых разных – и неожиданных – местах.
– На этой картине изображен участок малой механизации, где я зарабатывал квартиру в пятилетку иркутскую, в 70-х годах. Квартиры не было, поэтому из художественного фонда я ушел на время на участок малой механизации Алексейчика, заслуженного строителя. Она малой, конечно, называлась, но там, как видите, совсем не маленькие машины. Четыре года проработал, получил квартиру – и вернулся в художественный фонд.
Такие вот сложные изгибы художнической судьбы. Но и это не все – Карл Ефимович еще ходил капитаном по Байкалу. На морские приключения его подвигла любовь к национальной бурятской культуре. Вот как он об этом рассказывает:
– Заинтересованность морем была у меня еще в детстве, когда мы жили в Нижнеангарске. Брат Володя где только не таскал меня – по всем сопкам, по Байкалу. В девяностых начали возникать автономии и национальные общества, люди интересовались своими корнями. И буряты тоже стали интересоваться. Организовалось бурятское общество. Я предложил: а давайте на Байкале сделаем свой улус, чтобы туда могли приезжать дети говорящих по-бурятски – из восточных районов и дети, которые уже потеряли свой язык – это наши, иркутские. Что-то вроде языкового лагеря, где разговаривали бы только на бурятском. И меня поддержали.
Поехали мы в поселок Черноруд, попросили, объяснили. Нам четыре гектара земли выделили возле Курмы. Сказали – стройтесь, делайте. Но мы же на Байкале, и чтобы людей привлечь, нужно судно иметь и радиальные маршруты совершать. Я предложил достать судно. Идею одобрили, но инициатива наказуема – делай, доставай судно. Я сначала опешил, а потом думаю: а почему бы и нет. Стал разговаривать с людьми, так, мол, и так. А когда сильно захочешь, то пространство само тебе помогает – и выяснилось вскоре, что у рыбзавода в Посольске есть теплоход, который их не устраивает – маловат для производственных объемов (тогда ведь хорошо ловилась рыба). Я поехал, поговорил, посмотрел новенький теплоход. Его нам продали по остаточной стоимости, по списанию. Назвали мы его «Алаир». Пришлось немного реконструировать кормовую часть – судно-то под рыболовное дело было приспособлено, сделать кают-компанию. За полгода я освоил судовождение в ДОСААФ, получил диплом – и около десятка лет ходил на нем по Байкалу. Пытались организовывать туризм. Но в итоге меня не поддержал центр, который должен был тургруппы собирать. А мне самому организовывать было несподручно, в этих делах предприимчивость должна быть, а я в этом отношении – никудышный, не могу требовать, решать финансовые вопросы.
Но Карл Ефимович еще какое-то время ходил на «Алаире». И в то время познакомился с Павлом Гречишкиным, художником из Ставрополя, который сюда приехал.
– И мы года три-четыре подряд ездили, работали творчески – он дал нам возможность жить, оплачивая все эти расходы. А потом решили все-таки избавиться от этого теплохода, тем более что появились люди, которые захотели его приобрести, – заканчивает художник рассказ о морской эпопее.
Одноглазый сторож дядя Вася
Конечно, Шулунов считается певцом национального колорита. Недаром большая коллекция его работ хранится в национальном музее Усть-Ордынского округа. На выставке есть и аршанские мотивы – возле Аршана в поселке Толтой жили предки художника. А вот, к примеру, бурятская семья – собирательный образ.
– Дед на картине – житель улуса Енгарга по имени Доржи Банзарович: когда я на заводе имени Куйбышева работал, мы ходили в горы и никак не могли пройти мимо этого улуса, от Кырена в сторону Саян 15 км. Там Доржи Банзарович нас всегда хорошо принимал, рассказывал много интересного. А бабушка на картине – в характере моей матери… Кстати, меня попросили сделать авторский повтор для Улан-Удэ. И я подумал – зачем заковывать их в помещении, пускай сидят на свободе: освободил их, нарисовал на фоне природы – безбрежная степь, Саяны, лошади пасутся.
А вот еще картина, на которой также изображен реальный человек – дядя Вася, одноглазый сторож, охранявший суда на приколе, в том числе и «Алаир». Эта работа была в свое время отобрана на выставку иркутских художников в Москве. Вот как она появилась.
– Когда сказали, что будем голосовать за Ельцина, я дяде Васе сказал: «Пойдем голосовать за Ельцина». А он простой, малограмотный человек, так на меня глянул: «За Ельшина?» – и, больше ничего не сказав, ушел. Я удивился тогда, ведь в этом взгляде было столько сомнения. Уговаривать, конечно, не стал… И я как раз здесь попытался передать его скепсис. И мне кажется, получилось – единственный глаз дяди Васи, который как раз виден зрителю, выражает его тогдашние чувства. Сам удивляюсь, как удалось мне уловить это выражение, – до сих пор изумляется Карл Ефимович, в тысячный раз, наверное, всматриваясь в свою работу.
Одна из интересных сельских работ – «Подружки» – долго лежала у художника в кладовке: написал и забыл. Две девочки – русская и бурятская – заглядывают в дом с освещенного солнцем крыльца.
– А потом как-то рылся в кладовке, нашел. Смотрю – интересная вроде работа. Показал художникам, они одобрили. И вот, хоть она даже и на штопаном холсте, взяли на выставку. А потом была еще выставка в Китае – китайцы были от «Подружек» в восторге.
Теперь картина «Подружки», которая стала одной из визитных карточек Шулунова, приобретена галереей.
Миф, реальность и принципиальность
Вообще, следуя биографии Карла Ефимовича, можно сказать, что он не очень-то заботился о своей карьере. Членом Союза художников, например, стал только в 2007 году, при том что училище окончил в 1959-м. А еще следует из биографии, что он хотел соответствовать тем моральным принципам, которые были в нем воспитаны и в которые он верил. Они достойны уважения хоть тогда, хоть сейчас.
– Не хотел я даже вступать в Союз. Меня сделали профсоюзным представителем – и я поэтому вынужден был вступать в трения с руководством, защищая права художников, требовать по трудовому договору. Надо было или молчать, не выступать на стороне художников, подпевать кому-то, а у меня не позволял характер…
Характер не позволял ему быть на волне моды, когда все вдруг взялись писать то, что можно выгодно продать – тот самый национальный колорит, шаманизм, нарочитую декоративность. «А я как меня учили, так и старался», – объясняет он свое кредо. У него национальные мотивы звучат не нарочито, не бьют в глаза декоративностью – они спрятаны внутри, в самой позиции художника в его подходе к материалу: это прожитая им история, все в ней взаправду.
– Тогда возникла национальная тенденция – почувствовать восточное мировоззрение, а оно идет от религии, от буддизма. А в буддизме нет такого, чтобы какой-то реализм был, там символизм сплошной. И поэтому мне было очень трудно. Но тем не менее считаю, что у меня получились работы три-четыре. Они в Усть-Орде.
Миф и действительность сплетаются в его сознании, с трогательной наивностью предлагая нам реальность, которая могла бы случиться. Есть, например, у Карла Ефимовича картина, где изображен Вампилов, поющий под гитару в окружении друзей. Она тоже куплена Усть-Ордынским музеем, на выставке ее нет. Сама идея появления этой картины, место события и то окружение, в которое художник поместил фигуру Вампилова, позволяют понять, как прихотливо работает творческое сознание.
– В юношеской библиотеке имени Уткина была выставка, и там оказался Андрей Румянцев, который дружил с Вампиловым. Мы с Румянцевым познакомились, меня затронули его стихи. Потом познакомился я с иркутским прозаиком Кимом Балковым. И я подумал: они почти мои ровесники, а Вампилов – 1937 года, так почему бы не написать их общий портрет? Придумал сюжет – все они у меня в гостях. Я как раз занимался дачей, а дача у меня на седьмом километре по Александровскому тракту, на Ангаре. Но опять подумал: вместо Ангары вполне может быть Байкал: сидим в гостях на Байкале. Женщины сидят – ну как без женщин? Себя я изобразил спиной, а остальных – вокруг Вампилова, который в центре композиции играет на гитаре. Все могло быть так – а почему нет?.. Об одном я всегда сожалел – что Вампилова видел только один раз: когда была премьера «Старшего сына» в Иркутске, после спектакля он вышел на сцену под аплодисменты.
В каком-то смысле эта работа – историческая. А Карл Ефимович с большим вниманием относится к историческим событиям и личностям. На выставке есть одна такая работа – сеющие жито казаки: Шулунов прочел о том, что Хабаров первый посеял на благодатных землях Илимской пашни жито, и проникся этим. Но кроме того, у него есть еще работы о казаках и одна – в эскизе – о ледовом походе генерала Каппеля. Каппель – одно из больших исторических впечатлений Шулунова: каков масштаб личности, что солдаты провезли его через всю Сибирь!
– Ким Балков меня поразил, когда я прочитал его произведение о Каппеле, которое было напечатано в журнале «Новый мир» в советское время. Вдруг пишет человек о генерале, который был злейшим врагом советской власти. Меня это все задело, взволновало. Когда Каппель погиб, его ведь везли с собой через всю Сибирь, через весь восток до Харбина, там похоронили в соборе. И потом, уже в наше время, его привезли на родину – ведь это каким нужно обладать авторитетом и любовью народа! Я задумал композицию «Ледовый поход генерала» и сделал этюд. Но эту идею еще предстоит развить и доработать. Недавно я вернулся к ней, взглянув совершенно по-новому. Чувствую, что дело стоящее, нужное – и я должен довести его до конца…
