Как и авантюризму его характера – таким же неожиданным стал его путь от жильца московских вокзалов до генерального представителя государственного болгарского агентства «София-пресс» в СССР. Около 20 последних лет Игорь Альтер работает на иркутской телекомпании «АИСТ».
Медицина или филология?
Игорь Григорьевич – иркутянин. Он здесь родился, что, по его мнению, уже не позволяет плохо говорить и думать об Иркутске.
– Чтобы определить отношение к городу, нужно определить, от какой печки мы танцуем. Для меня все начинается с того, где ты родился. Это факт биографии, и он требует щадящего отношения к городу. Меня восхищают литературные, музыкальные, театральные традиции Иркутска. Конечно, есть и другой Иркутск – с его дорогами, с его системой обслуживания. Я бы так сказал: это потому, что у нас нет ответственности за безответственность. Наверное, были времена, когда начальники хотели что-то сделать. Но сейчас обычно хотят, чтобы между ними и креслом не было зазора, на то, чтобы усидеть в кресле, и тратится драгоценная энергия... Но мы ведь сейчас не о таком Иркутске...
Мы о том, где он окончил школу № 11, где «по просьбе трудящихся», то бишь родителей, поступил в медицинский.
– В еврейских семьях, особенно если они состоят из женщин, обязательно хотят, чтобы дома был свой доктор, так надежнее. Поэтому я послушался маму и бабушку, поступил на первый курс медицинского, где задержался на три месяца – столько потребовалось преподавателям, чтобы понять, что меня надо отчислить. За что? Ты знаешь, что височная кость имеет несколько десятков отверстий? Так вот их названия надо было выучить на латыни. Мои познания в латыни ограничивались к этому моменту от силы тремя крылатыми латинскими выражениями.
Конечно, дома случился национальный траур. Я постарался исправиться и поступил на филологический факультет. И когда год отучился, это случилось – открыли отделение журналистики. Я перевелся туда, причем с потерей одного года. Но было не жалко: журналистская работа была тогда овеяна флером романтики, как работа капитанов дальнего плавания, например. Конечно, в действительности все оказалось не так. Мы думали, что она даст возможность интересной жизни – для таких балбесов, как я. Сейчас я бы хорошо подумал, прежде чем пойти на журналистику.
Я уже потом понял, что при любом режиме есть две журналистики. Одна – сервильная, «чего изволите», а другая – честная, настоящая. Так оно было всегда, и так будет. Правда, сейчас, когда слышишь ливень лжи от федеральных и региональных СМИ с одной стороны, а с другой – крайние аргументы их оппонентов, понимаешь, что истина не крайняя справа или крайняя слева, она посередине…
…В 1961 году, учась на первом курсе отделения журналистики, Альтер пришел в одну из двух крупных газет области, «Советскую молодежь». Тогда там работали Александр Вампилов, Валентин Распутин, Евгений Суворов, Альберт Гурулев и другие. Весной 1963 года его взяли в штат. А в октябре – выгнали.
– Дело было в девушке. Мы поспорили, что на ночь не отпустим девушек – и меня с моей подругой решил приютить коллега. Папа у него работал в КГБ и был где-то на задании, дома его в ту ночь не ждали. Сестра приятеля уступила нам комнату. Но в четыре утра приходит домой папа и обнаруживает дочь, спящую на кухне… После такого случая был скандал, партия решила, что я морально порчу своего приятеля. Ему, кстати, было за 30, а мне – 21. Надо сказать, что к этому времени у меня была жена и уже ребеночек родился – на Украине…
В газете работали тогда солидные донжуаны, наши классики в молодости – не исключение. В общем, ситуация для многих была понятной, за меня заступились в том числе и будущие классики, но это не помогло. Слово партсекретаря оказалось весомее.
Помог Валентин Распутин, который к этому времени уже работал в «Красноярском комсомольце». Он позвонил: приезжай. Ну, я приехал и пару лет работал в Красноярске. А когда в иркутской «Молодежке» сменилось руководство, вернулся.
…Вернулся – потому что тянуло домой, в родную газету.
– Я считаю, что очень многое зависит от атмосферы, царящей в редакции. Если ты в молодости попал в развивающуюся газету, это здорово. И раньше в Иркутске была сильная школа журналистики (а сейчас – на кого равняться?..). Во многих регионах официальные газеты – это (часто случается) «чего изволите». Работают они на администрацию. И есть газеты другого типа, у которых все хорошо с анализом. Сегодняшней журналистике не хватает как раз качественных текстов с анализом фактов.
Атмосфера – главное. Например, с моими певческими данными и в студенческие-то годы в общественном туалете можно было кричать «Занято!». Так и с журналистикой – если талант есть, его можно развить, а если нет – ничего не поделаешь. Развить – это редкость. И конечно, развивает талант работа в редакции.
Сегодня выпускников-журналистов – вагон. Но при этом количество не переходит в качество, просто не может перейти в творческой профессии. Чтобы попасть в театральное училище, мальчики и девочки проходят кастинг, их досконально оценивают, годны они для профессии или нет. А чтобы попасть в журналистику, достаточно почему-то написать сочинение. А твое ли это? Чтобы появились квалифицированные мастера пера, нужно, чтобы кто-то в самом начале оценил перспективу: есть зачатки – нет зачатков. Должен быть творческий отбор.
Сейчас журналистике легче быть некачественной. Когда она разделилась на честную и сервильную, то последней оказалось намного больше – и качество ушло в ней на второй план. Я помню, как наши тексты проходили в газету. Перед тем как их увидит читатель, их ждала многоступенчатая фильтрация – от завотделом до главного редактора. Был досмотр, в хорошем смысле этого слова. Сейчас все делается минимальными силами, идет с конвейера. Когда мы дошли до того, что качество текста стало маловажным, а главенствовать стала тема?
Обитатель московских вокзалов
– В 1967 году я ушел на диплом, потом развелся с первой женой, потом со второй уехал в Душанбе. Работал в «Комсомольце Таджикистана» заведующим отделом пропаганды, потом на республиканском телевидении. Но в Средней Азии человеку с моей внутренней конструкцией плохо. Из Душанбе вернулся в Москву, расставшись со второй женой. И следующие три года искал постоянную работу.
Никто лучше меня не знает московские вокзалы – три года я на них жил. Милиция тогда, конечно, хорошо работала. Но и у нас были свои методы. Главное, нужно было знать расписание поездов, чтобы, когда приходил патруль, ты мог назвать номер поезда и четко сказать, куда едешь – чтобы оправдаться тем, что просто раньше пришел и вот задремал в ожидании. Родные, конечно, не знали ничего – я не хотел, чтобы знали. Со мной был маленький чемодан, нестираное полотенце, помазок. Морду побреешь – и идешь по редакциям, по списку. Было трудно устроиться беспартийному еврею…
…Не помогло даже то, что Леонид Ханбеков, бывший редактор «Советской молодежи», к тому времени работал в Москве, в ЦК комсомола, завсектором печати. И он дал молодому и бесприютному коллеге записку, адресованную главреду журнала «Спортивные игры».
– Издательство «Советский спорт» имело несколько журналов, газету, и меня отправили в отдел кадров. Но там сидели тогда люди в погонах. Один такой кадровик мне говорит: норма – не более девяти евреев, а у нас и так перебор, тебя возьму – и у меня будут неприятности. Я тогда вышел на улицу, у меня стресс, и на нервной почве началась такая аллергическая реакция, что я попал в больницу.
Когда выписался, то снова очутился на вокзальной скамейке. А в 1973 году нашел-таки работу…
…Работа по тем временам была специфическая – для уважающего себя журналиста. При втором канале центрального телевидения (их, как помните, было всего два) существовала одна коммерческая программа: в Минторговли была структура «Союзторгреклама», при управлении «Союзторгрекламы» был комбинат «Телепрессторгреклама», который и делал эту программу.
– Там кадровик был нормальный – и меня взяли. Я занялся «новаторской журналистикой» типа: «Мотороллер «Электрон» вас домчит в любой сезон». Так я стал завотделом ТВ-рекламы.
К этому времени у меня была уже третья жена, болгарка. Она занималась математической лингвистикой, знала шесть языков, доктор наук. Она защитила докторскую, и мы уехали в Болгарию…
В солнечную Болгарию и обратно
…Альтер мечтал работать в солидных СМИ, и в Болгарии мечта его неожиданно сбылась. В СССР было АПН – агентство печати «Новости», а у них, в Болгарии, «София-пресс» – полторы тысячи человек и огромное здание, куда уж солиднее. Надо было пробовать.
– И вот я прихожу к человеку, который работает главредом «Софийских новостей» – 24 полосы, выход на разных европейских языках, в том числе и на русском. Он, капитан-подводник, мне отвечает на чистом русском – он еще, ко всему прочему, лучший на Балканах переводчик Достоевского. Ну, думаю, не возьмет…Однако я ошибся. Выпили мы для первого знакомства хорошо. На прощание главред сказал: «Если делать тебе будет нечего, то в понедельник зайди». В понедельник мне и впрямь было нечего делать – и ближе к вечеру я зашел. На всякий случай, просто узнать.
А главред мне говорит: «Ну, у нас тоже, конечно, люди не с раннего утра на работу приходят, но у тебя первый рабочий день, а ты только сейчас пришел?» Я удивился, конечно: когда он успел меня проверить? Оказывается, у них это быстро: пришла на меня депеша «компрометирующих данных нет». А насчет национальности он сказал, что у болгар есть поговорка: «Умный, как еврей»…
В общем, я начал работать, объездил всю Болгарию. В итоге стал генеральным представителем агентства «София-пресс» в России. Печатался в «Огоньке», «Юности», «Известиях». Гражданства Болгарии я не брал. И в болгарскую компартию не вступил. Она и без меня процветала. В 2002 году вместе с последней женой Ирочкой (говорят, что Пушкин наше все – но я скажу, что любовь наше все) вернулся домой, в Иркутск. Россия и Болгария к тому времени разошлись как в море корабли. Вечная дружба в одночасье приказала долго жить…
…Год Альтер проработал в Ангарске, открыл газету «Подробности». А с мая 2003 года перешел на прогрессивный иркутский телеканал «АИСТ», где и работает до сих пор.
– Мне очень повезло с этой работой. Здесь атмосфера располагает. Крайне редко в наше время человек на работе на девятом десятке чувствует себя комфортно. Думаю, что это не моя заслуга. Люди в моем возрасте обычно чувствуют себя ненужными социуму, а я в него включен благодаря тому, что работаю в таком коллективе. Это невероятно важно! АИСТ для меня такой чудодейственный препарат, позволяющий в наши нелегкие времена держаться на плаву.
P.S. Лирическое отступление
– Что вас тревожит в сегодняшнем обществе?
– Я обнаружил, что официальные данные по средней зарплате в Иркутске – более чем в 52 тысячи рублей. А на самом деле – 25 тысяч. Это двойные стандарты. И у нас кругом эти двойные стандарты. Откуда они? Из желания показать, что мы очень прилично живем. Выдать желаемую жизнь за действительную. Вот откуда идет статистика двойных стандартов. Отсюда в обществе у людей возникает недоверие буквально ко всему. И сегодня люди боятся представлять себя теми, кто они есть – из лживого мнения о собственной значимости. Считают, что в глазах других они должны выглядеть исключительно в розовом свете. А то, что другие это видят, что их раскусили, им в голову не приходит.
– О чем вы в жизни сожалеете?
– О том, что уже 80 стукнуло, а слишком мало сделано. Я все время придумывал проекты, мне это интересно. В 1989 году во всем мире обсуждалось, каким же будет XXI век. И мне пришла идея: собрать на одном теплоходе архитекторов всего мира, плыть по Дунаю и по пути обсуждать с ними, каким будет город XXI века. Сын секретаря компартии Болгарии, мой приятель, отвел меня к своему папе – и все состоялось. Каким будет город будущего, мы не выяснили, но зато образовались девять супружеских пар на этом теплоходе – вполне себе будущее. Или вот еще. Я дружил с поэтом Андреем Дементьевым, который в те времена был главредом журнала «Юность». Предложил ему проект: «Юность» и газета «Софийские новости» берут шефство над трестом «Главзапсибжилстрой», где работали шесть тысяч болгар. Мы писали, снимали фильм. Сейчас, к сожалению, трудно исполнять такие проекты – они не нужны никому.
– Чем вы довольны?
– Тем, что у меня есть жена Ирина, она придает смысл моей жизни. В Болгарии я встретился с ней случайно. Разница в возрасте у нас была большая – ей 33, мне 56. Но в апреле уже будет 24 года, как мы счастливы вместе. Бог мне с ней удружил – такой кредит доверия выдал. Теперь я его должник…
