На то, что колония расположена в нескольких минутах езды от оживленной трассы между Иркутском и Ангарском, не указывает ничего. Единственный ориентир – трубы ТЭЦ-10, над созданием которой в свое время трудились как раз арестанты. На территорию попасть можно, только пройдя через рамку-металлодетектор и сдав все личные вещи. Взять с собой нам разрешают только технику, необходимую для работы: диктофоны и камеры. Женщинам, кроме того, вручают тревожную кнопку, на всякий случай. Спрашиваю: что, если нажмешь, сразу придут сотрудники? Прибегут, уверил меня наш провожатый, начальник отдела воспитательной работы с осужденными ИК-15 Николай Кузнецов.
Зимний сад с попугаями и рыбками
Перед нами, как в калейдоскопе, сменяется одна красивая картинка на другую. Первая – зимний сад, а рядом с ним клетка с молодым медведем Булой. Нас, журналистов, от него не оторвать: сначала он ест хлеб, вымочив его в своей ванне, а потом ныряет туда же. Пока Николай рассказывает, что медведя привезли в колонию охотники совсем маленьким, скорее всего, его мать погибла в лесном пожаре, Була позирует нам. Только после настойчивых окриков заместителя начальника колонии Сергея Хантаева экскурсия продолжается. Но на очереди зимний сад, где мы надолго зависаем, потому что, по справедливости, это место надо было назвать живой уголок. Здесь клетки с попугаями, аквариумы с рыбками, в бассейнах плавают красноухие черепахи и прожорливые карпы. В клетках на полу сидят кролики и два хорька. Здесь вообще на всей территории жилой зоны, наверное, в большинстве помещений, содержатся какие-то животные.
– В зимнем саду проводим день отрядов, день колонии, день открытых дверей. Тем, кто хорошо себя ведет, позволяем здесь быть на краткосрочных свиданиях, – рассказывает Николай Кузнецов. – Они сидят здесь культурно, чай или кофе пьют, могут купить еду, общаются с родственниками в неформальной обстановке, а не за стеклом, как вы видели. Здесь же детский уголок, чтобы к заключенным дети в гости могли приехать.
А прямо на выходе из зимнего сада сделан круглый мостик над небольшим бассейном. Летом в нем плавают карпы и форель, говорит Николай Кузнецов.
– А потом вы их съедаете? – допытываются журналисты.
– Нет, зачем. На зиму перемещаем в бассейн. В том году отпустили в теплый канал, – рассказывают сотрудники колонии.
Художественная самодеятельность и храм
По колонии нас сопровождают наши коллеги, местные журналисты из числа заключенных. У них отдельное помещение в клубе, раз в неделю они выпускают газету «Шанс и поддержка» и готовят видеовыпуск новостей. На другие работы не выходят, постоянно занимаются журналистикой. Они, например, готовят подборку фильмов и программ, которые будут демонстрироваться на территории колонии. Записываются обычно познавательные программы, спортивные матчи, фильмы без элементов жестокости или преступлений, к праздникам готовят тематические подборки. Вся программа согласовывается с начальством, а потом ее показывают во всех помещениях, где есть телевизоры. Фотограф и оператор, кроме того, за отдельную плату делают снимки и видео арестантов, чтобы тем было что послать родным. Снимают и свадьбы, которых в колонии может быть до восьми в месяц. А в соседнем помещении клуба, кинозале, где по выходным на большом экране три раза в день крутят новинки кино, в будни репетирует группа, называется «Каскад». Для нас они сыграли. Сотрудники колонии говорят, что менталитет сидельцев в последние годы заметно изменился, все «воровские понятия» и прочие распространенные в прошлом явления больше не популярны. Журналисты интересуются: «Вот ребята поют, играют. Они за это зарплату получают?»
– Не все. У нас есть такие ставки, как заведующий клубом, звукорежиссер, вот они получают зарплату. Возможности всем платить у нас нет, – поясняет Сергей Хантаев.
Следующая наша остановка – в храме, построенном по старинной технологии: бревна подогнаны стык в стык, без использования гвоздей. Даже черепица, которой покрыт храм, изготовлена здесь, только колокола привезли из Магнитогорска. «Технологией изготовления колоколов мы не обладаем», – говорит Николай Кузнецов. За храмом закреплен батюшка, протоиерей Олег. На случай, если приехать он не может, назначен староста из местных сидельцев по имени Александр. Опустив глаза, он тихо отвечает на вопрос журналистов, какие условия в колонии созданы для заключенных других вероисповеданий:
– Бог-то один, все к Богу приходят, независимо от всего, – говорит он.
Большинство заключенных в ИК-15 – православные, потому что сидят здесь в большинстве своем жители Иркутской области. Сейчас, по словам Николая Кузнецова, осужденных стараются размещать в исправительных учреждениях, расположенных в регионе, где они живут. Есть лишь небольшой процент заключенных из Тывы.
Тяжелый труд
Перемещаемся в расположенное рядом здание отряда №12. Живут заключенные в отрядах, в которых может быть от 90 до 180 человек. Существует три вида условий содержания: обычные, облегченные и строгие. На момент нашего посещения на облегченных условиях находилось 150 человек, на строгих – 80. Чтобы попасть на облегченные условия, необходимо выполнять все требования и выходить на работы, на строгие – делать ровно наоборот. По словам Кузнецова, у заключенных, живущих на облегченных условиях, немало послаблений. Помимо четырех основных длительных свиданий, они могут получить еще четыре дополнительных и шесть краткосрочных, то есть видеться с родными чуть ли не каждый месяц. Кроме того, с конца прошлого года они могут пользоваться аудиоплеерами без функции записи и электронными книгами. В отряде №12 заключенные содержатся на облегченных условиях. Внутри устроено все для жизни: в спальне у каждого свое место на двухъярусной кровати и половина тумбочки. На каждом спальном месте карточка с фотографией осужденного, личными данными и указанием статьи, по которой он сидит. Здесь, случайно бросив взгляд, узнаю, что тихий староста из храма – рецидивист, отбывающий нынешний срок по части 1 статьи 105 – убийство. Помимо спальни, в отряде есть гардеробная, комната хранилища вещей осужденных, комната дополнительного питания, комната отдыха, комната быта, санузел. В комнате дополнительного питания стоят столики, имеется холодильник, микроволновка. У каждого заключенного в шкафу хранятся личные приборы.
После отправляемся в отряд, где заключенные проводят отпуска. Каждому из них положен отдых – 12 дней в году, при этом на обязательных работах занята лишь половина осужденных. Пока идем по территории, которая сейчас, весной, неприглядная, нам показывают поле, где зимой гоняют в хоккей, а летом – в футбол. По всей территории расставлены различные сказочные фигуры, смастеренные заключенными, из шин вырезаны лебеди. С наступлением тепла заработают фонтаны. Все это, признаться, порядком напоминает детский лагерь. Передвижение отрядами, жизнь по расписанию, общественные мероприятия. Так недолго забыть, где мы находимся, с нами это и произошло. Особенно когда нам показали, в каких условиях заключенные отдыхают – тут и бильярд, и стол для тенниса, и массажные кресла в кабинете психолога.
Пока идем в производственную зону, снова останавливаемся возле медвежьей клетки. В ней содержатся еще два косолапых – Миша и Маша. Это уже взрослые животные, матерые, откормленные, вальяжные, и в отличие от Булы желания потискать их не вызывают. Миша – бывший цирковой артист, покинувший арену за профнепригодность, но в колонии местный любимец. За несколько минут Николай Кузнецов скормил им упаковку конфет. Сначала разворачивал, кидал каждому, потом бросил прямо в фантиках, и ничего, не гордые, все съели. Николай рассказывает, что им можно кидать хоть банку со сгущенкой – вскроют и съедят, а саму жестянку так зажуют, что останется лишь маленький пятачок.
Оказываемся на территории производственной зоны, и вновь – как приняли контрастный душ. Здесь, где уже нет ни скульптур, ни даже асфальта, а из-за весенней распутицы приходится прыгать с одного места на другое или перебираться по перекинутым в грязи доскам, понимаешь, что арестанты не только и не столько смотрят киноновинки или чаевничают в зимнем саду с родственниками, сколько тяжело работают. Хотя Николай Кузнецов и говорит, что в последние годы работы для заключенных становится все меньше, потому что для автоматизации производств решетка не помеха, тем не менее, в ИК-15 сегодня организовано порядка 15 видов работ. От небольших вроде швейного цеха и цеха по изготовлению корпусной мебели из ДСП до крупного производства фанеры, кабельных барабанов и поддонов по заказу алюминиевого завода, запущена линия по производству сотового поликарбоната.
Возле цеха деревообработки, вопреки заверениям Николая Кузнецова об автоматизации всех процессов, огромные стволы деревьев тягают два зэка. Запах уже на подходе к зданию такой, что заходить внутрь нет никакого желания, но это производство – гордость колонии, поэтому без его осмотра никак. Внутри нам демонстрируют весь процесс производства фанеры, когда с вымоченного дерева снимается кора, а ствол распускается на шпон – тонкие полоски древесины, которые затем обрабатываются клеем, складываются и пускаются под пресс, горячий или холодный. Все, фанера готова. Делают ее либо из осины, либо из березы, лес рубят на арендуемой лесосеке. Заказов настолько много, что работают осужденные в три смены, практически круглые сутки.
После деревообрабатывающего цеха производство поликарбоната, где занято всего несколько человек, не очень впечатляет. Организовала его здесь частная фирма, за процессом следит ее хозяин, а работы выполняют двое осужденных.
Преступники стали молодыми и инфантильными
Последним пунктом экскурсии становятся теплицы, где летом выращивают овощи. Сейчас здесь запустение, только цветут розы в одной из теплиц. Выращивают летом здесь столько, что хватает не только для собственных нужд, но и отправляют продукты в другие исправительные учреждения области. Здесь же пастеризуют и заготавливают молоко. Есть своя пасека, ферма. Грузы возят две лошади. При этом рядом с теплицами стоят несколько разобранных и битых автомобилей, их чинят осужденные.
Как ни странно, за время, проведенное в колонии, мы фактически так и не увидели тех, кто здесь живет, самих заключенных. Они вот вроде бы ходят совсем рядом, здороваются при нашем появлении, во время посещения отряда один из них рассказывает мне о том, что заключенные кормят конфетами с рук попугайчика, живущего на общей кухне, но эти обрывки никакого понимания, как людям живется за решеткой, не дают. Лица вроде сытые, с сотрудниками колонии говорят без заискиваний, но как там в реальности все происходит, в обычные дни, когда сюда не приезжают журналисты или студенческие делегации, не ясно.
Про заключенных мы, по сути, знаем только от работников колонии. По словам Николая Кузнецова, сегодня возраст заключенных снизился, сидят в основном люди в возрасте 30 лет. Причем разброс статей очень большой – убийца может работать рядом с угонщиком, потому что отряды формируются исходя из мест работы заключенных. Много наркоманов. У некоторых нет никакого образования, учат их здесь же. Николай работает в пенитенциарной системе 20 лет, говорит, за это время изменились сами заключенные: те, кто рос, учился и жил в Советском Союзе были образованнее и более приспособлены к жизни, чем сегодняшние зэки. Кроме того, с 2013 года пошел подъем преступности.
– Золотые времена у нас были, наверное, с 2006 и до 2012 года. Число осужденных тогда падало. В стране вроде как жизнь налаживалась, доллар недорогой, зарплаты подравнялись. А потом в кризис больше стало осужденных. Упал уровень зарплат, работы не стало. Соответственно, человеку делать нечего – совершает преступление. Он, может быть, давным-давно не совершал преступлений, жил, как-то перебивался, сейчас зарплаты упали, людям платить нечем. Цепная реакция получается. Одно за другое цепляется. Денег не стало – надо пойти, чего-нибудь украсть, – рассказывает Николай Кузнецов.
Вот и выходит, что увидели мы нечто вроде рассыпавшегося калейдоскопа – вроде отдельные стеклышки есть, а в целом никакой картины не выходит. Поэтому с уверенностью сказать, что мы, участники этой экскурсии, что-то поняли про арестантскую жизнь, вряд ли возможно. Так что если и оценивать по замыслу организаторов поездки, в хороших или нет условиях живут арестанты, то, безусловно, не в ГУЛАГе, а как оно на самом деле, рассказать смогут, наверное, только сами заключенные.
