Прагматика и больше ничего
Напряжение вокруг туризма, особенно китайского, в Иркутской области достигло пика. Все настолько далеко зашло, что ученые собрали круглый стол для того, чтобы обменяться точками зрения на проблему и что-то предложить. В Иркутск были приглашены представители Иркутского и Тихоокеанского университетов, Санкт-Петербургского политехнического университета.
Профессор Тихоокеанского университета Леонид Бляхер напомнил присутствующим, как китайские туристы вообще появились в России и кто они.
-- Нужно понимать, что это 3-4 северные провинции Китая, население которых сопоставимо с населением России. Территория специфичная, поскольку возникла на базе русских городов, до 30-х годов русский там был разговорным языком, а до прихода русских населения там вообще не было.
Изначальный интерес китайцев в России был не только прагматичен, но и примитивен: азартные игры, секс-услуги, за которые карали смертью в самом Китае. Благовещенск превратился в китайский Лас-Вегас. После того, как азартные игры были выведены в России в особые зоны, турист иссяк, но осталась инфраструктура, созданная под китайцев. Потом россияне рванули в Китай – было хорошее соотношение рубля к юаню. После падения рубля китайцы нескончаемым потоком двинулись в Россию -- где они теперь могли по дешевке купить в том числе и родные товары китайского производства. На территории Дальнего Востока России интерес китайцев почти исключительно потребительский: продукты IT-технологий, драгметаллы, драгоценные камни и так далее.
Леонид Бляхер считает, что на их территории туристов из Китая не интересуют история и природа. Как пример приводит следующий факт: русская дальневосточная территория представлена в китайских музеях куда более интересно и современно, чем на другом берегу, в России.
В Петербурге иной расклад. Туда даже китайский турист едет за достопримечательностями, хотя шопинг никто не отменял. Почти половина иностранных туристов в Питере теперь китайцы. Питер заговорил на китайском: вывески, реклама из громкоговорителей, в аэропорту Пулково сообщения для пассажиров дублируют теперь не только на английском, но и на китайском. В Питере есть особое место встречи Китая и России – бизнес-парк, который выстроен, кстати, китайцами. В бизнес-парке -- самый роскошный китайский ресторан Европы, где шефом – бывший повар Си Цзиньпина. Яна Гузей, представитель Санкт-Петербургского политехнического, рассказала, что и в Питере есть места, закрытые для русских, что китайский сектор стремится к закрытости. Впрочем, питерцев, судя по всему, больше всего волнует невоспитанность китайцев. Само китайское присутствие, пожалуй, даже щекочет нервы – попасть в закрытое заведение для китайцев с друзьями-китайцами весьма любопытно, а нелегальные чифаньки -- лучшая экзотика. Питерцы вообще склонны ко всему «нелегальному».
Проректор по научной работе и международной деятельности ИГУ Константин Григоричев объяснил собравшимся иркутскую ситуацию – как ее видит научное сообщество. В Иркутске были рынки и стройки, где в закрытых локациях обитали китайцы. Сформировалось определенное отношение к ним горожан, которые теперь, наблюдая непривычного им китайского туриста вместо китайского торговца или строителя, раздражаются – ибо нарушена модель восприятия. Исходя из результатов опросов последних двух лет, которые проводит университет, можно представить такую картину: «на лице Иркутска появилось китайское родимое пятно», парадная улица Карла Маркса и 130-й квартал заполнены китайскими туристами, Лисиха стала формирующимся Чайна-тауном вследствие строительства там китайской гостиницы (имеется в виду отель «Северное море», вокруг которого собираются китайцы) и скупки жилья китайцами, в Жилкино образовался маленький китайский даунтаун. Даже Казанская церковь названа местом притяжения китайцев, где они оплачивают церковные требы в юанях.
-- Это может быть совсем не так. Но это голоса горожан. Именно так представляют себе ситуацию горожане, -- объясняет Григоричев. «Чайна-таунов в России нет, но проблема Чайна-таунов есть» -- так формулирует ситуацию Виктор Дятлов.
Прежняя модель отношения города и китайцев перестала работать, хотя горожане активно вызывают ее к жизни. По мнению иркутских ученых, в том числе профессора Виктора Дятлова, россияне пока не могут привыкнуть к тому, что китаец – это не работяга, а «богатенький Буратино», который может позволить себе и зарубежный туризм. До сих пор иркутяне и наш бизнес, в том числе и туристический, пытаются выстраивать отношения по прежней модели. Для них китайский турист – это вчерашний гастарбайтер, который по какому-то недоразумению оказался на улицах города как турист. И этот турист не может быть цивилизованным. Что же касается расселения китайцев в городе и создания китайских локаций, то старые взгляды могут спровоцировать создание национальных локаций, которые способны вызывать реальные опасения.
Копировать худшее
Может ли китаец быть цивилизованным туристом? Или тем паче цивилизованно вести турбизнес на территории России?
Насчет ведения бизнеса ученые единодушны. Иркутский бизнес использует так называемую модель алармизма в качестве конкурентной модели. То есть, когда вхождение чужого бизнеса рассматривается как угроза и это подкрепляется общественным мнением, основанным на реальных угрозах. К примеру, уход китайского турбизнеса от налогов – это, безусловно, угроза региону, так как означает взять и ничего не дать взамен. Но все доводится до абсурда: муссируется мнение, что китайцы «все скупают», что абсолютно все траты туристов уходят в Китай.
-- Важно то, что китайский бизнес выстраивает свои дела по тем же правилам, которые широко распространены в региональном бизнесе: нелегальное строительство гостиниц под видом жилья придумано не китайцами. Практика ухода от налогов, нарушение экологических норм – это не китайские, а российские методы ведения бизнеса, которые китайцы успешно копируют. Да, есть региональный крупный бизнес, который пытается соответствовать стандартам. Однако массовый мелкий и средний бизнес, часто не зарегистрированный, использует не лучшие модели, -- считает Константин Григоричев.
То есть проблема в том, что китайцы копируют поведение российского бизнеса. Более того, на них как на чужеродный элемент распространяется негативная информационная нагрузка.
-- Конечно, масса людей понимает: лес рубят не китайцы, оформляют липовые справки на его вывоз – не китайцы, крышуют этот бизнес совершенно не китайские менты, а российские, что вся эта цепочка – наша, российская ситуация. Любой здравый человек это понимает, а все равно говорят: это китайцы. И это очень известный механизм. В девяностых я брал интервью у одного строительного начальника. Он описывал, какие у него хорошие отношения с работниками-китайцами, которые исполнительны, не пьют. И потом сказал, что китайская угроза для России – это очень страшно, и пошел рассказывать про китайскую угрозу. У него это совершенно органично сочеталось. Такой вот шизофренический взгляд на мир, – Виктор Дятлов говорит о том, что мы привыкли думать, что Китай несет для нас что-то плохое.
-- Если есть китайские инвестиции в тот же гостиничный бизнес, то никакой китайский инвестор гостиницу в карман не положит и не увезет. Другое дело, если эта гостиница построена незаконно, с нарушением экологических норм. Другое дело, что незаконное возведение и работа гостиниц невозможны без участия коррумпированного госаппарата, наших чиновников. Как мне представляется, это проблема не китайцев, а нашего общества.
Ломаем стереотипы: когда китаец -- турист
Наши стереотипы не позволяют воспринимать китайского туриста как экономический подарок, ресурс.
-- Наша страна принципиально недружественна к туристам. Наше общество туриста не любит. И оно не хочет с ним работать. Это результат исторических обстоятельств – 70 лет закрытости. Турист воспринимается как чужак, который зачем-то сюда приехал и путается у нас под ногами. До 90-х годов вообще отсутствовал стереотип китайца как человека. Потом вдруг возник стереотип низкостатусного торговца. И затем - стереотип китайского туриста.
Смена стереотипов очень болезненна, считает профессор Дятлов. Сегодня нет повального страха «желтой угрозы», но нервное отношение к китайцам сохраняется. Тем более что и как туристы они еще очень неопытны. Исследования иркутян подтверждают, что истерия по отношению к китайцам есть и ей подвержено все общество – независимо даже и от возраста, хотя изначально можно было бы предположить лояльность молодых. Тенденция же вот какая: чем дальше человек от проблемы, тем лояльней он относится к китайцам. Если он не пересекается с ними, то одобряет их присутствие, а если работает в сфере обслуживания, то его отношение отрицательное. Феномена здесь нет, ведь китайский турист - пока неважный турист, он не блещет манерами, криклив и так далее. Пока он не следует поведенческой норме среднего класса. А китайский бизнес в России -- это кальки наших проблем.
В существующих обстоятельствах выход китайского турбизнеса на наш рынок – это не только попытка его занять, но и заполнение пустой ниши интерфейса -- взаимодействия китайских туристов и российской реальности. И эта ниша будет заполняться.
-- Можно услышать, что китайские гиды несут всякую чушь вместо того, чтобы представлять регион, локальность, памятник. Но функция этих гидов, роль которых чаще всего выполняют китайские студенты, заключается не в описании достопримечательностей. Гид -- проводник по нашим совершенно непонятным правилам и локальностям. И в этом смысле китайская гостиница оказывается для китайского туриста островком понятности.
-- Китайский туризм бросает серьезный вызов российским городам, – Виктор Дятлов говорит о том, что в первую очередь должны измениться «фоновые практики регионального сообщества».
-- Проблема будет преодолена, когда в словосочетании «китайский турист» главным будет слово «турист».
