Невзоров и его коллекция
Искусствовед Людмила Николаевна Снытко, старейший работник музея, «болеет» этой картиной, которую в нынешнем ее состоянии и картиной-то назвать сложно: так, несколько разрозненных кусков, на которые в прошлом веке была варварски расчленена эта картина. Но это, по мнению специалистов, не отнимает у нее ценности.
-- Первоначально предполагалось, что работа была написана Антоном Лосенко, самым ярким, самым первым историческим живописцем, который обратился к русской тематике. Может быть, потому она и была разрезана, что считалась работой Лосенко: кто-то посчитал, возможно, что по кускам ее можно будет выгоднее продать, – предполагает Людмила Снытко. Ее предположения основаны на предположениях дарителя: «Что же двигало этим варваром? Сумасшествие? Отнюдь. Только нажива. Скорее всего, новый владелец быстро сориентировался, что и 200 лет спустя такие произведения высоко ценятся в художественных кругах. Да он и не скрывал от меня своего расчета, цинично заявив: «Так больше с вас, любителей, получишь», – так писал об этом коллекционер Юлий Невзоров, из рук которого фрагменты и попали в музей.
Как работа Антона Лосенко, академика Императорской Академии художеств, эти куски и хранились в запасниках Художественного музея, куда попали благодаря знаменитому директору Иркутского художественного музея Фатьянову, который принял их от крупного собирателя предметов искусства Невзорова.
Невзоров родился в Иркутске, здесь окончил школу, обучался живописи в 20-х у основоположника иркутской художественной школы Копылова. Страсть к собирательству унаследовал по отцовской линии, семейная коллекция ко времени его юности уже была впечатляющей. В 1924 году отца Юлия перевели в Москву большим начальником, и он увез семью. Невзоров в своих воспоминаниях тепло отзывался об Иркутске, и в 1964 году им было подарено городу несколько весьма ценных работ, в том числе и фрагменты описываемой картины.
Подарены они были, конечно, не с бухты-барахты. Легендарный директор музея Фатьянов, который фактически и создал Иркутский художественный музей как столичный, нашел его в Москве, где был частым гостем.
-- Сукачев создал этот музей, было около ста работ. В последующие годы коллекция пополнялась, но понемногу. Именно Фатьянов приложил все силы, чтобы собрать значительную коллекцию, из-за некоторых работ нам завидуют столичные музеи. С 1948 года он мотался в Москву, бывал в музейных фондах, подкарауливал коллекционеров, к которым имел тонкий подход. В 1948 году он привез в Иркутск вагон работ столичных художников.
Невзорова он тоже подкараулил, они начали знакомство. В 1964 году в числе других работ Фатьянов отобрал для иркутского музея разрезанные куски.
-- Конечно, Невзоров был сложный человек и коллекция у него была неоднозначная, много фальшивки. А Фатьянов исключительно чувствовал искусство. И, подозреваю, однажды сказал Невзорову, что думает о его коллекции. Невзоровская коллекция, надо сказать, пользовалась такой славой, что работы из нее плохо принимали в центральные музеи, в основном брали периферийные. Но и там были жемчужины. В общем, Невзоров недолюбливал Фатьянова. И даже позже плохо о нем писал.
Людмила рассказывает, что еще молодым искусствоведом отправляла работы из невзоровской коллекции на атрибуцию – то есть на установление авторства. И многие были отвергнуты из-за неподлинности.
-- Посылала Петрова-Водкина, Перова. Оказалось, что Перов не Перов и Петров-Водкин - тоже подделка.
Но разрезанная картина была шедевром русского искусства. Невзоров рассказывал, что видел ее однажды в советском Ленинграде, еще до войны, у какой-то древней старушки целиком, но не купил. Старушка рассказала ему, что в семье эта картина хранилась более ста лет.
-- А потом он узнал, что она попала в руки какого-то товарища-вандала, и он разрезал ее на куски. Невзоров купить их не смог – цена была слишком высока. А потом нашел куски у другого коллекционера. Пять кусков нашел -- и ему удалось их выкупить. А остальные пропали. Невзоров искал, во всяком случае, так он говорил. Нам он отдал четыре куска и один из них -- «Преподнесение скипетра», как мы условно его называем, --оставил себе. Думаю, он не потерял надежду найти когда-нибудь и остальные части картины и оставил одну часть, чтобы было с чем сравнить, – предполагает Людмила Николаевна.
Этот кусок потом оказался в Казахстане. Невзоров собирался отдать всю коллекцию Иркутску, но почему-то передача не состоялась, и он обратился в Семипалатинск, где его приняли с распростертыми объятиями, организовали выставку.
-- Он, должно быть, понял, что нигде со своей коллекцией больше не нужен, и там решил открыть свой музей, из последней части своей коллекции. Так пятый кусок оказался в Семипалатинске. А сейчас это другая страна. Я связалась с этим музеем, мы обменялись фотографиями фрагментов.
Остальное, считает искусствовед, надо искать где-то в центральной России.
Восстановить картину несложно
Вопрос атрибуции этой картины интересовал и самого Невзорова. Видимо, он усомнился, что это Лосенко – стал копаться, искать правду. Музей обратился к специалисту из Третьяковской галереи Зинаиде Зоновой. Она начала работать и в старых книгах нашла информацию о том, что эту тему разрабатывал Акимов.
-- Она практически утвердилась в мнении, что это Акимов. Он тоже большой художник, и это тоже величайшая редкость – дело не меняется, картина в ценности не проигрывает. Она же прислала и полное наименование этой работы: «Рюрик, поручающий при кончине своей младенца, сына своего Игоря и вместе княжение сроднику своему Олегу». Если бы ее восстановили, это было бы большое событие, – рассказывает Людмила Николаевна.
Куски долгое время хранились невостребованными в фондах, не выставлялись, пока наконец Снытко не подумала: а почему бы не показать куски этой старинной живописи XVIII века? Показать под теми условными названиями, которые дали искусствоведы: «Преподнесение венца», «Два старца - заморские гости», «Коленопреклоненный юноша (левая фигура)» и «Коленопреклоненный юноша (правая фигура)».
-- Сначала лежал один кусок. А потом я подумала, что надо извлечь и второй кусок, разрезанный самым варварским способом – вид юноши. Видимо, этот фрагмент показался вандалу второстепенным, и за счет него он увеличил объем другого, на котором, вероятно, был изображен Рюрик, или младенец, или Олег.
Чтобы дать зрителям представление о том, что это за куски, размещенные на картоне, Людмила Снытко привлекла реставраторов музея: они совместно попытались понять, какой была картина, и правильно разместить куски относительно друг друга. К сожалению, Юлий Невзоров не оставил подробного описания целого шедевра, каким он видел его в Ленинграде до войны, а его краткого описания недостаточно. Он писал, что ему особенно запомнились две фигуры -- Рюрика и Олега в центре, слева от них располагались стражники с пиками или секирами, за ними – гости, сзади – представитель духовенства.
Реставратор Светлана Тютикова считает, что восстановить картину, если найдутся куски, несложно.
-- Мы легко можем срастить фрагменты. На фото уже примерно совмещали. Но столкнулись с загадкой: коллекционером заявлен ведь совершенно другой, очень большой размер. Но картина, судя по фрагментам, такой большой быть не может.
Собрать пазл просто. Несложно для опытных реставраторов и привести работу в хорошее состояние.
-- Фрагменты поражены грибком, но мы их уже обрабатывали. Если будем монтировать, то укрепим, обработаем стыковочные швы, подведем грунт туда, где он утерян, затонируем. Будет большая работа с лаком: там очень толстый лаковый слой, пожелтевший. Лак нужно утоньшить: сначала регенерируем, придаем ему прозрачность и подвижность и потом методом проб определенным составом утоньшаем его. Авторский лак, таким образом, остается.
Вся надежда – а она есть, и немалая, – на то, что кто-нибудь видел оставшиеся куски или, может быть, владеет ими и захочет поспособствовать восстановлению шедевра. Людмила Николаевна говорит об этом с замиранием сердца.
-- В 2010 году Юлий Владимирович ушел от нас, завещав не прекращать поиски. Мы понимаем, что это почти нереально, и все-таки продолжаем верить, что когда-нибудь где-нибудь они обнаружат себя. Надо зажечь людей, вернуть эту картину миру.
Зинаида Зонова установила не только авторство полотна, но и имя заказчика: им оказался Петр Мятлев – тайный советник, камергер при Екатерине II, тонкий ценитель искусства, собравший замечательную коллекцию произведений русских и западноевропейских мастеров. Он был близок к литературным кругам: к Фонвизину, Карамзину. Его сын Иван Мятлев стал поэтом, был известен как автор стихотворения «Как хороши, как свежи были розы», которое вдохновило Тургенева на создание хрестоматийного стихотворения в прозе, которое знает каждый школьник. Иван Мятлев, по всей вероятности, и стал наследником коллекции.
Если у вас есть какая-либо информация о фрагментах этой картины, Иркутский художественный музей будет благодарен за сообщение по телефону: 8 (3952) 34-01-46. Можете также обратиться в редакцию газеты «МК Байкал».
